[nick]Бесса[/nick][status]Полынь и ковыль[/status]В прохладном полумраке неприметной походной палатки царили мир и покой. В дальнем углу на потрепанном жизнью и былыми хозяевами тюфяке из соломы безмятежно спала темноволосая девушка, натянув грубое покрывало до самого подбородка. Грудь медленно вздымалась и опускалась, вторя размеренному дыханию, ресницы едва заметно подрагивали, без всяких слов выдавая тайну своей хозяйки сторонним наблюдателям. Бессе, а это была именно она, снился тот самый любимый сон.
Сопя от усердия, трехлетний карапуз заползает в огромный по тогдашним меркам футляр от контрабаса. Она не понимает до конца, что это такое, но девочке безумно нравится лежать внутри этого странного футляра, поглаживая его теплые изогнутые бока. От футляра пахнет кожей, полировкой и немного пылью, но ей нравится этот запах. Так пахнет от мамы, когда она возвращается домой, после долгого отсутствия. Девочка блаженно вздыхает. Кажется, что в объятиях этого старого футляра ее никому и ничему не достать. Или это только так кажется? Девочка слышит тихий щелчок и крышка футляра с ворчливым поскрипыванием откидывается в сторону. В глаза, успевшие привыкнуть к темноте, бьет яркий свет и ребенок зажмуривается.
-А кто это тут спрятался? – девочке не нужно открывать глаза, чтобы знать, что женщина улыбается. Вместо этого она улыбается и спящая Бесса улыбается вместе с ней. Если бы кому-то из повстанцев взбрело в голову заглянуть сейчас в палатку, ему вряд ли удалось бы признать в счастливой девчушке свою отважную предводительницу.
А тем временем, девочка из ее сна поспешно закрывает глаза крохотными ладошками. Словно этот незатейливый жест и вправду способен сделать ее невидимой. Мама улыбается еще шире и принимается щекотать затаившуюся на дне футляра дочь. Ребенок заливисто смеется, вертится по сторонам и изгибается всем своим маленьким тельцем в тщетной попытке уйти от вездесущих маминых рук.
Мятежница из параллельного мира переворачивается на бок вслед за девочкой и едва не вскрикивает. Острая боль пронзает тело, добравшись до самого мозга и вытеснив из головы не то что сон, но и саму мысль о сладкой дреме. Со стоном откинув в сторону одеяло, Бесса осторожно осматривает свое тело. Все оказывается далеко не так плачевно, как ей показалось спросонья, во всяком случае, ее правая рука цела и при желании девушка даже может ею пошевелить. Другой вопрос, что желание шевелить чем-либо напрочь отсутствует. Не придает энтузиазма и вид собственного плеча, перетянутого лоскутом светлой ткани. Грязновато молочный цвет полотна ненавязчиво наводит на мысль о сомнительной стерильности повязки. Но Бессе все равно, уж для нее-то не секрет какие проблемы с обеспечением у добровольных борцов за справедливость. Хуже чем с медикаментами в рядах повстанцев дела обстояли только с оружием, а хуже чем с оружием - только с дисциплиной.
От повязки исходит резкий чуть горьковатый запах лесных трав, которые так любят странствующие знахари мелкого и среднего пошиба. Это странно, потому что до сих пор универсальным средством от ран и ушибов было горячее вино, в зависимости от характера травмы прописываемое Ремом для наружного или для внутреннего применения, и в лучшем случае сухая повязка, а в худшем – глубокомысленный кивок и обнадеживающее «ничего, заживет». Вопрос о том, что за таинственный целитель озаботился здоровьем ведьмы оставался открытым, хотя и мало волновал саму пострадавшую, в отличие от другого более важного вопроса: где и когда она умудрилась повредить плечо. Хотя «где» и «когда» это уже целых два вопроса.
Поборов в себе желание содрать повязку и рассмотреть ушиб повнимательнее, девушка окончательно откинула в сторону одеяло и резко села. Ушибленное плечо отозвалось болью, невзначай напомнив, что на какое-то время о былой резвости и порывистых движениях лучше забыть, если она не хочет раньше времени превратиться в постоянно охающую бабку.
Опять! Это произошло опять! – убито подумала мятежница. Когда Рем встретил ее в деревенском трактире, растерянную девчушку без прошлого, не способную вспомнить собственного имени, они поразмыслили и сошлись на том, что какой-то сильный маг крепко невзлюбил нашу героиню, наложив на нее проклятье забвения. И хотя прошло уже много дней, жестокое проклятье продолжало терзать Бессу, словно мало ему было целой девичьей жизни, ее имени, семьи, друзей, всего, что составляло прошлое ведьмы. Теперь зловредное заклятье покушалось еще и на ее настоящее. Проклятье вело нечестную игру, нападая всегда внезапно, оно выгрызало из памяти ведьмы от нескольких часов, порой, до целых дней и самое ужасное, что Бесса никак не могла ему противостоять. Рем даже притащил ей какую-то заговоренную головную повязку, купленную у потомственной гадалки. Повязка якобы должна была помогать концентрировать мысли и собственную энергию, препятствуя, таким образом, магическому воздействию извне. Да только фигня это все. Ничем ей эта повязка не помогала, хоть ведьма и носила ее, не снимая, повязав на запястье вместо браслета. Она даже подозревала, что гадалка, толкнувшая Кроеву эту «семейную реликвию», вместо курсов по прорицанию закончила с отличием факультет шарлатанства и надувательства, и теперь профессионально разводила людей на золотишко, наживаясь на чужой беспечности.
Бесса горестно вздохнула, задумчиво пригладив пальцами волшебную повязку. Очередная потеря памяти была уже свершившимся фактом, который следовало принять как данность и попытаться как можно скорее восстановить цепочку событий. Проще всего это было сделать расспросив кого-нибудь, но осторожно, чтобы не вызвать подозрений. Из всех знакомых девушки о ее недуге до сих пор знал только Рем. В самом начале всей этой петрушки с народным восстанием они приняли единогласное решение, что ни к чему зря волновать народ лишними подозрениями. Кому же захочется, чтобы им командовал человек, не способный разобраться с собственной головой?
Девушка поднялась на ноги и начала собираться, намереваясь как можно скорее разыскать напарника и обо всем его расспросить. Если у них была очередная стычка со стражниками, а в последнее время их было предостаточно, следовало знать, кто еще пострадал из ее людей и были ли погибшие. Морщась от каждого неосторожного движения, отзывавшегося болью в поврежденном плече, Бесса кое-как переоделась. Облачившись в изрядно поношенные темные брюки, некогда светлую просторную рубаху и ее любимый заговоренный кожаный жилет, бунтарка подпоясалась широким, явно мужским, ремнем. После рубахи и жилета, задача влезть в высокие ботфорты на низком каблуке показалась ей детской забавой. Закончив свой скромный утренний туалет, ведьма с тоской оглядела убогое убранство палатки, в который раз поймав себя на мысли, что наверняка она мечтала не об этом в той прошлой жизни, которую теперь не помнит. Скользнув взглядом по мечу, грустно лежавшему рядом с небогатой постелью, Бесса на какое-то мгновение замешкалась. С одной стороны, с мечом она всегда чувствовала себя увереннее, да и ее приказы как-то быстрее доходили до светлых умов товарищей по оружию, когда сопровождались красноречивым касанием рукояти клинка. С другой же стороны, толку от него сейчас не было бы никакого, как не склонна была девушка к грубой лести себе любимой, даже она признавала, что ее таланты управления мечом с левой рукой далеко не так превосходны, как хотелось бы. Правой же рукой сегодня Бесса вряд ли сможет поднять что-то тяжелее миски с похлебкой, не морщась при этом от боли. Решив, что сегодня ее репутация будет работать на нее, а не наоборот, девушка невзначай коснулась магического амулета, висевшего на шее, и выскользнула из палатки. Снаружи ей в глаза ударил яркий свет утреннего солнца, заставив сощуриться и приложить ладонь козырьком к глазам, чтобы рассмотреть хоть что-нибудь. Вокруг царило привычное утреннее оживление: кто-то что-то тащил, кто-то что-то чинил, кто-то с кем-то ругался, а кто-то, как Бесса, только проснулся и теперь размышлял, что же ему сделать первым делом, сходить в кусты или пойти поесть? Оглядываясь по сторонам в поисках Рема, девушка направилась вглубь лагеря. Ее палатка находилась буквально в нескольких шагах от места, где располагалась их импровизированная полевая кухня. В центре пустой площадки ярко полыхал огонь. В большом котле, висевшем здесь же на треноге, что-то бурлило, жизнерадостно позвякивая крышкой. На сучковатых бревнах, выложенных вкруг костра, уже сидели ранние борцы за свободу, с аппетитом уплетая горячую похлебку. Когда аромат еды достиг приблизившейся Бессы, девушка почувствовала, как ее желудок нетерпеливо сжался, громко и ворчливо требуя накормить его. Подойдя к их бессменному повару по кличке Кроха, высокому толстяку с длинными пышными усищами, в которых уже пробивалась седина, ведьма не успела даже рта открыть для приветствия, как ей мгновенно была вручена полагающаяся порция провианта: глубокая миска похлебки и кусок пресной лепешки, заменявшей повстанцам хлеб. Бесса по собственному опыту знала, что пахнет это варево гораздо лучше, чем удовлетворяет голод, хотя на вид выглядит гораздо хуже, чем есть на вкус. Но оно и не мудрено, из тех скудных припасов, которые перепадают повстанцам, приготовить что-либо съедобное да на такую прорву народа мог только Кроха, к которому девушка успела проникнуться глубокой симпатией. Прежде чем попасть в лагерь повстанцев, Кроха служил при дворе Его милости герцога Дю Биля, продолжая почтенную династию придворных кухарей, пока в один не то чтобы прекрасный день, один из придворных сановников Его милости не подавился на банкете оливкой. Казалось бы, всего лишь несчастный случай, но престарелый Дю Биль на склоне маразма, узрел в этой трагедии покушение на собственную жизнь, раздув скандал едва ли не до государственного переворота. В общем, не трудно догадаться, что несчастного Кроху приговорили к казни и должны были закопать живьем за городскими стенами. Да-да, не удивляйтесь, именно так Его милость изволит казнить преступников в царстве земли. На счастье приговоренного и к своей собственной радости, мимо как раз проходили мятежники, малой кровью отбившие стряпчего у городской стражи, сопровождавшей его к месту казни. Собственно в тот же день Рем и окрестил нового члена их шайки Крохой, который, похоже, совсем не возражал против такого прозвища. Как говорится, хоть горшком назовите, только в печку не ставьте. Кулинарный талант у нового повара оказался от Бога. От Эфира, аль еще от кого -неизвестно, но Бесса жутко завидовала его умению готовить, поскольку сама едва ли могла состряпать что-то сложнее зажаренного на костре кролика. Да и то было блюдо на любителя… любителя хрустящей подгорелой корочки. Кроха же умел готовить не только съедобно, но еще и буквально из ничего, что было огромным плюсом в его послужном списке, несмотря на абсолютную бесполезность в бою. Оголодавшие повстанцы уже успели привыкнуть к тому, что как бы все не сложилось, они всегда могли рассчитывать на горячий ужин, ожидавший их по возвращении в лагерь. Тех же, у кого хватало наглости жаловаться на небогатый рацион, Кроха щедро угощал ударами половником по лбу, никогда не жалея добавки для особо жадных товарищей, и за это Бесса восхищалась им еще больше.
-А Рем уже завтракал?
-Я тебе больше скажу, он со вчерашнего дня еще и не ужинал! Я все понимаю, любовь, романтика, лясем-трясем, но одной любовью сыт не будешь! Мужик должен есть, только тогда с него и будет толк! А иначе, откуда же силы возьмутся для любви и всего остального?!
Если комментарий лагерного кухаря и удивил ее, то Бесса не подала виду, ограничившись тем, что с улыбкой поблагодарила Кроху за еду. Усевшись на свободное бревно возле костра, девушка с удовольствием сделала первый глоток из миски, ощущая, как горячий бульон бежит по внутренностям, согревая все тело своим теплом. Ведьма думала отложить свои размышления о прошедшем дне и всецело насладиться скромным завтраком, когда на колоду рядом с ней опустился один из повстанцев по имени Барк Ас. Шатен среднего роста, немолодой уже, но крепкий, жилистый, он имел свое мнение по любому вопросу, знал половину всего, что только можно было знать и треть того, чего нельзя, и у него всегда имелась в запасе история из собственной жизни, подходящая случаю, за что окружающие звали его просто Асом.
-Ну как ты? – по-отечески ласково спросил Ас, отгрызая кусок от своей лепешки, - Сегодня оно чутка получше будет, да? Тебя как вчера притащили, я уж думал все, пиши пропало, ан нет, Рем говорит, просто ушиб, мечом вскользь зацепило. А эта его бабенка как споро тебя починила, и где он только ее столько времени прятал? Нам бы сгодился знахарь!
Бесса слушала сбивчивую болтовню товарища даже не утруждая себя отвечать, прекрасно зная, что Ас будучи своеобразным, но весьма красноречивым оратором больше нуждался в свободных ушах, нежели в толковом собеседнике. Девушка только прихлебывала юшку из миски да зажевывала ее лепешкой, стараясь по возможности не выпучивать глаза от удивления.
Мечом зацепило?! Ремова бабенка?! Да что, леший вас побери, здесь происходит?!!!
-Знахарь в нашем деле никогда лишним не будет. Вот я помню, как служил в армии Арапса, да нас тогда послали штурмовать Пламельбург. А я молодой тогда был, зеленый. Как сейчас все помню, пошли мы значит…
Дальше уже ведьма не слушала. Она обладала удивительным талантом, абстрагироваться от происходящего и концентрироваться на собственных мыслях, имитируя при этом деятельнейшее участие в беседе. В несколько крупных глотков девушка допила, успевшую немного подостыть и подернуться неприятной жирной пленкой похлебку и, меланхолично жуя безвкусную лепешку, стала переваривать услышанное.
Похоже, у нас вчера была стычка, не понятно только с кем? Со стражниками? Странно, до ближайшего города не меньше четырех дней пути верхом. И потом, чтобы эти увальни меня задели, да даже и вскользь… пфф! Не иначе как по наши души саму королевскую гвардию отправили! Ладно, это уточню у Рема. Вот кстати про него! Это что еще за байки про бабенку? Он что уже совсем из ума выжил, что своих баб стал в наш лагерь водить?! Тоже мне знахарь! Да пусть хоть фея-целитель пятого разряда, разве можно так рисковать?! А вдруг она королевская шпионка или и вовсе одна из этих новомодных сектантов! Надо же головой думать, а не причинным местом! И где его теперь черти носят? Проспался, небось, и теперь где-то ломает голову как от нее избавиться? Ну ничего, пусть он только явится, я из него повесы всю душу вытрясу, а тело отдам какому-нибудь духу посмышленее, авось тогда от него будет какой-то толк. Нет, ну я ему поражаюсь! Это ж совсем надо не считаться с мнением товарищей, чтобы тащить в лагерь не пойми кого…
-Во, гляди! – Бесса возможно и пропустила бы этот возглас мимо ушей, если бы Ас не ткнул девушку локтем в бок, привлекая ее внимание к чему-то. Потерев ребра свободной рукой, ведьма проследила за направлением, куда указывала вытянутая рука ее собеседника и увидела девушку, медленно пробиравшуюся к ним через нестройные ряды походных палаток. До сих пор ведьма была единственной женщиной в лагере, так что ей не составило труда догадаться, кем была эта загадочная магсоба, о которой ей сегодня не сказал только ленивый… и Рем, главный виновник присутствия этой самой магсобы в лагере.
-Эвона она, бабенка командирская! Ишь как головой вертит по сторонам, небось хахаля своего потеряла! – хохотнул Барк, с громким сербаньем допивая похлебку. Если бы Ас сейчас немного повернул голову в сторону мятежницы, он бы, скорее всего, поперхнулся бы куском лепешки, проглотив его вместе с языком, и поступил бы мудро. Бесса смерила его мрачным взглядом, подавив в себе желание, приказать мужчине заткнуться. В конце концов, он был не виноват в появлении чужаков в их лагере, как и в том, что не умел воздержаться от навязчивых комментариев. Задумчиво дожевывая лепешку, девушка снова посмотрела на незнакомку. Отряхнув руки от оставшихся на них крошек, ведьма выпрямила спину и призывно помахала девушке со своего места, приглашая присоединиться к их скромной трапезе. Дождавшись пока она приблизиться к костру, Бесса обернулась к заправлявшему кухней толстяку.
-Эй, Кроха! Будь добр, накорми нашу гостью, пока она, чего доброго, не решила, будто мы варвары какие-то, - громко и жизнерадостно воскликнула Бесса. Мятежница решила по возможности держаться нейтрально-дружелюбно, пока не разберется, что к чему, и не выведет эту так называемую целительницу на чистую воду.
